УДК 821.112.2(436)
DOI: 10.18384/2310-7278-2016-1-142-150
ОБРАЗ КНИГИ В НРАВСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ ЦЕННОСТЕЙ АВСТРИЙСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ XIX ВЕКА
Стрельникова А.А.
Московский государственный областной университет 105005, г. Москва, ул. Радио, д.10а, Российская Федерация
Аннотация. В статье анализируется место книги в нравственно-эстетической системе ценностей австрийской культуры ��� века на основе иссле�ования �роизве�ений ав-��� века на основе иссле�ования �роизве�ений ав- века на основе иссле�ования �роизве�ений ав- стрийской литературы. В творчестве австрийских �исателей А. Штифтера, Ф. фон Заара, П. Розеггера, М. фон Эбнер-Эшенбах образ книги становится важной смысловой частью ху�ожественного мира, �роясняя авторское мировоззрение, �уховные и эстетические ориентиры австрийской культуры. Рассмотрено взаимо�ействие книги с тра�иционными ценностями австрийской культуры – музыкой и живым словом, а также роль книги в об- разовании и вос�итании.
Ключевые слова: книга, нравственно-эстетические ценности, австрийская культура, ав- стрийская литература, би�ермайер.
THE IMAGE OF THE BOOK IN THE ETHICAL AND AESTHETIC AXIOLOGICAL SYSTEM OF AUSTRIAN WRITERS OF THE 19TH CENTURY
A. Strelnikova
Moscow State Regional University Radio St., 10a, Moscow, Russia, 105005
Abstract. The article analyses the place of the book in the ethical and aesthetic axiological system of Austrian culture of the 19th century on the basis of a study of Austrian literary works. �n the works of the Austrian writers A. Stifter, F. von Saar, P. Rosegger, M. Ebner von Eschenbach, the image of the book becomes an important part of the artistic sense of the world, clarifying the author’s worldview, spiritual and aesthetic guidelines of the Austrian culture. The article deals with the interaction of the book with the traditional values of Austrian culture such as the music and the spoken word, as well as the role of books in the upbringing and education.
Keywords: the book, ethical and aesthetic values, Austrian culture, Austrian literature, Biedermeier.
1Литература Австрии XIX века может быть уподоблена тем таинственным камням-самородкам, естественная красота которых не бросается сразу в глаза, а открывается постепенно. Венский классик того времени Франц Грильпарцер (����� �����������) назвал основным ка�еством австрийской словесности скром-����� �����������) назвал основным ка�еством австрийской словесности скром- �����������) назвал основным ка�еством австрийской словесности скром-�����������) назвал основным ка�еством австрийской словесности скром-) назвал основным ка�еством австрийской словесности скром-
© Стрельникова А.А., 2016.
ность. Во многом австрийское лите- ратурное наследие ХIХ в. осталось недооценённым. Между тем, в нём на редкость ясно проступает система ценностей, которые неразрывно свя- заны с вопросами культуры, образова- ния, воспитания.
В этой системе ценностей книга за- нимает место сколь особое, столь и не- ожиданное. Необходимо вспомнить,
�то художественная словесность сло- жилась в Австрии довольно поздно.
Вена к на�алу XIX века была извест-XIX века была извест- века была извест- на как столица музыки и театра, но не литературы. Однако в те�ение XIX столетия появляются писатели, кото- рые в своих произведениях создают ненавяз�ивые, но вполне ясные моде- ли взаимоотношений, воспитания, об- разования, построенные на доверии и уважении. Среди первых австрийских авторов, сформировавших эти�еские идеалы, можно назвать Франца Гриль- парцера, Адальберта Штифтера (����-����- b��t St�ft��), Фердинанда фон Заара (��������� vo� S���), Петера Розеггера (P�t�� Ros�gg��), Марию фон Эбнер- Эшенбах (M���� Eb��� vo� Esch��b�ch).
В отли�ие от протестантской Гер- мании с её пиететом перед пе�атным словом, в католи�еской Австрии боль- шее доверие вызывало слово зву�ащее и живая ре�ь. К этому располагала и австрийская музыкальность, и много- голосие, привы�ное австрийцу: немец- кая, �ешская, словенская, венгерская ре�ь зву�ала повсеместно, особенно в Вене.
Герои и персонажи австрийских ав- торов представлены несравненно �аще говорящими, слушающими или бесе- дующими, �ем �итающими. Так, в рас- сказе Ф. фон Заара «Иннокентий» («I�-I�-
�oc��s», 1866) первое и глубо�айшее
впе�атление на повествователя произ- водит в Праге проповедь на �ешском языке, которая кажется ему «неведо- мой музыкой», проникающей в самое сердце. Характерен один из эпизодов рассказа: незнакомые между собой по- вествователь и монах оказываются в беседке, каждый за �тением своей кни- ги. «…Непростительно, �то нас обоих так привлекает слово пе�атное и мы пренебрегаем живым, а им-то нам над- лежит пользоваться прежде всего» [2, с. 240], — заме�ает вскоре монах, по- сле �его слово рассказ�ика переходит к нему, и мы узнаём историю его пе�аль- ной любви и самоотре�ения. Уверен- ность в ценности живого, зву�ащего слова заметна во всех произведениях австрийских писателей.
Книга занимает в доме героев ме- сто, рядоположное картинам, нау�ным коллекциям, музыкальным инстру- ментам. Но как только книга попадает в руки персонажа, она обретает для него особое зна�ение: становится его собеседником, другом. Книга �асто не- раздельно связана с уединением героя и с природой — её �итают под яблоней, под липой, на высоком берегу реки.
Как правило, это непростые ситуации в жизни героя, когда он должен при- нять решение, так �то он словно ищет в книге ответы на свои вопросы и прислушивается к собственной душе.
Остаться наедине с книгой - зна�ит остаться наедине с природой и собой.
С другой стороны, ещё �аще в расска- зах австрийских писателей книгу �и- тают вслух, обы�но в дружеском или семейном кругу. На несколько �асов книга объединяет всех слушателей, и при таких �тениях всегда под�ёрки- вается общность �увств. Так, в пове- сти А. Штифтера «Пёстрые камешки»
(«Bu�t� St����», 1853) при �тении вслух молодые слушатели, обы�но внешне сдержанные, не могут скрыть своих переживаний. Воздействие на персо- нажей книги, слово которой зву�ит, можно сравнить только с воздействи- ем музыки.
Когда упоминается книга, вовсе не всегда нам становится известен её автор или название. Напротив, гораз- до �аще книга остаётся неназванной.
Однако если её автор указан, то это имеет важное зна�ение для создания образа героя. Так, в рассказе М.Г. За- фира (Mo��t� �ott���b S��h��) «�ыган-Mo��t� �ott���b S��h��) «�ыган- �ott���b S��h��) «�ыган-�ott���b S��h��) «�ыган- S��h��) «�ыган-S��h��) «�ыган-) «�ыган- ка» («D�� Z�g�u�����») у героя-путника в карманах нет ни�его, кроме «томи- ка Руссо, складного ножа и носового платка» [3, с. 140]. Французский писа- тель Жан-Жак Руссо, создавший об- раз естественного �еловека, ме�тателя, близкого к природе, как нельзя более соответствует содержанию рассказа, в котором ре�ь идёт о цыганском таборе и свободе. После того, как табор не- ожиданно уходит, герой тоже снимает- ся с места и отправляется в путь, как будто усвоив цыганский образ жизни.
При этом герой-рассказ�ик отправля- ется налегке: всё имущество «помести- лось в правом кармане моего сюртука, в левый положил томик Руссо» [3, с.
150]. В повести Штифтера «Пёстрые камешки» по некоторым цитатам мож- но понять, �то автор, книгу которо- го �итают вслух и который произвёл столь сильное впе�атление на слушате- лей, это немецкий писатель Жан Поль.
Интересно, �то сентименталист Жан Поль, взявший себе этот псевдоним под влиянием Жана-Жака Руссо, воз- действует не столько на разум, сколько на �увства слушателей, а власть слова, вызывающего в душах столь возвы-
шенные переживания, сравнивается автором с силой слова проповедника, со словами апостолов и пророков. Как известно, Жан Поль был не слишком благосклонно принят веймарскими классицистами, и воспринимался как своего рода оппонент классицизма.
Руссо и Жан Поль появляются в рас- сказах австрийских писателей во мно- гом как противовес интеллектуальной упорядо�енности немецких классици- стов, в первую о�ередь Гёте. Поэтому живое слово, как и музыка, воспри- нимается не столько разумом, сколько всем существом �еловека.
Как правило, книги представлены в австрийской прозе не единообраз- но и играют разную роль в своём воз- действии на ли�ность и в авторском восприятии и оценке. Это могут быть художественные книги, книги нау�- ные и книги у�ебные. Первые служат познанию собственной души и мира или помогают героям понять и узнать друг друга. Например, в раннем твор-
�естве А. Штифтера это произведения Жана Поля, рыцарские романы, по- эзия Ю. Кернера, в более позднем — в романе «Бабье лето» («D�� ��chso�-D�� ��chso�- ��chso�-��chso�-
���», 1857) � это книги анти�ных по-», 1857) � это книги анти�ных по- этов, Шекспира, Кальдерона, Гёте.
В литературе австрийского бидер- майера книга выступает хранительни- цей памяти рода, она оказывается по- следним свидетельством фамильной истории, ли�ных переживаний пред- ков героя, о которых остались лишь смутные воспоминания. Обы�но это жанр автобиографии, жизнеописания.
Книга говорит с персонажем о про- шлом тогда, когда все остальные реа- лии ушедшей эпохи уже мол�ат, храня свои тайны. Утратив в глазах потом- ков свой знаковый, смысловой харак-
тер, превратившись в разрозненные и как будто не связанные между собой предметы, они ветшают и безмолв- ствуют. В найденной (�аще слу�ай- но) и извле�енной по�ти из небытия старинной книге, рукописи под�ёр- кивается её ветхость — пожелтевшие страницы, покрытый толстым слоем пыли и местами истёртый переплет.
Писатели и художники бидермайера, жившие в эпоху Реставрации, стре- мятся удержать и воссоздать прошлое, противопоставив его преходящей современности. Так, на картине из- вестного австрийского художника Ф.
Вальд мюллера «Розы в стекле» («Ros�s
�� ���ss», 1831) изображены розы, �уть тронутые увяданием, све�а в серебря- ном подсве�нике, украшения с горны- ми камешками и книга. Пожелтевшие и даже от�асти по�ерневшие страни- цы, твёрдый добротный переплёт с сильно потускневшим золотым тис- нением выдают зна�ительный возраст этого фолианта. �ветущая вето�ка, лежащая на тёмной обложке, под�ёр- кивает сопротивление книги времени и разрушению.
Представление о книге, как о явле- нии, способном хранить, возрождать и оживлять прошлое, пронизывает художественный мир А. Шрифте- ра. В повести «Записки моего праде- да» («D�� M���� �����s U�g�oβv�t��», 1841/1842) молодой рассказ�ик на- ходит на �ердаке своего старого дома рукопись, состоящую из нескольких объёмистых тетрадей, скреплённых лентами. Остальные предметы в доме, на �ердаке и в сунду�ке (резное пись- менное бюро, золо�ёная статуэтка свя- той Маргариты, выкройки вышедших из моды платьев) безмолвно доживают свой век, и только книга расскажет ге-
рою о жизни прадеда — деревенского доктора этой лесистой глухой местно- сти. Но прежде �ем герой погрузится в жизнеописание своего предка, ему нужно преодолеть немало трудно- стей, �тобы вызвать голос прадеда из прошлого. Под�ёркивается ветхость книги, пыль и паутина, по�ти совсем скрывшие её, пожелтевшие пергамент- ные листы, неразбор�ивый по�ерк, разница шрифтов. Когда герой нахо- дит вложенные в книгу разрозненные записи своего отца, то его охватыва- ет �увство, словно он «нашёл сердце, которое искал двадцать лет кряду, — сердце давно скон�авшегося батюш- ки» [5, с. 42].
Штифтер подробно описывает най- денную книгу прадеда во всей её ве- щественности, материальности — её кожаный пурпурный переплёт, пру- жины, медные застёжки, ярко-красные буквы заголовков, пронумерованные страницы. Она выступает поистине сакральной, её постоянно называют
«памятной», «заветной» книгой. Зада-
�ей героя становится собрать воеди- но жизнеописание прадеда. Вводная
�асть «Записок моего прадеда», в кото- рой рассказывается о загадо�ной на- ходке, называется «Обломки старины»
(«D�� ��t��th����»), и из этих облом-D�� ��t��th����»), и из этих облом- ��t��th����»), и из этих облом-��t��th����»), и из этих облом-»), и из этих облом- ков уцелеет, сохранив и раскрыв свою тайну, лишь книга. Она же прояснит зна�ение некоторых предметов в доме (например, статуэтку св. Маргари- ты). Спасённая от тлена, извле�ённая из «хлама» и «рухляди» потерявших свой смысл вещей и предметов, книга способна оживить прошлое вековой давности: перед �итателем предстаёт жизнь доктора с её трудностями, со- мнениями, переживаниями, ошибка- ми и прозрениями. Вместе с молодым
героем — �итателем таинственных за- писок — погружается в историю жиз- ни доктора и �итатель, который дер- жит в руках книгу А. Штифтера, так
�то перед нами — своего рода книга в книге. Но и всю жизнь �еловека, всё,
�то его окружает, Штифтер уподобля- ет летописи: книга становится важной метафорой всего произведения. Так, с книгой отождествляется старый дом с его давней историей: «сколько горя и радости сокрыто в не�итаных стра- ницах такой истории» [5, с. 34]. Расска- зывая внукам о прошлом, вспоминает повзрослевший герой, дед «мысленно углублялся в книгу своей юности» [5, с. 35]. Вся старинная обстановка дома сопоставляется с летописью, которую дети ещё не могут �итать, но их память запе�атлевает предметы и вещи уклада предков: «мы, дети, вживались в неё, словно в старую книжку с картинка- ми» [5, с. 35].
В повести «Замок дураков» («D��
������bu�g», 1844) молодой герой тоже отправляется в путешествие в прошлое, попадая в опустевший и заброшенный замок, наполненный предметами искусства разных эпох, превратившихся в неупорядо�енные
«обломки старины», пусть и обладаю- щие высокой эстети�еской ценностью.
Но молодой герой Генрих, который оказывается наследником многовеко- вого рода и замка, проникает в когда- то закрытое и недоступное, а теперь обветшавшее хранилище рукописей предков. Среди тлена и разрухи Генрих находит жизнеописания представи- телей рода. Он �итает отрывки авто- биографии некого Йодока, который, в свою о�ередь, когда-то оказался по- томком и наследником фамилии. Как отме�ает немецкая исследовательни-
ца повести К. Гэц, «истори�еская па- мять пробуждается вещественными останками прошлого и крепко дер- жится за них» [1, с. 601], и повество- вание Штифтера «направлено против преходящего, теку�его времени» [1, с.
601]. Способом преодоления времени, реставрации становится для писателя изображение оживших «обломков ста- рины», стремление к упорядо�ению истори�еских «руин», хаоса, а образом вневременности оказывается книга.
Книга в системе ценностей ав- стрийской культуры тесно связана с вопросами воспитания и образова- ния. По�ти всегда проводится мысль о том, �то любая, даже самая великая, книга не может быть единственным средством воспитания нравственно- сти и вкуса �еловека, и ни одна книга не может заменить живого общения.
Книга принесёт больше вреда, �ем пользы, по мнению Штифтера, если будет про�итана раньше времени и останется непонятой или будет понята превратно. Худшим вариантом явля- ется возможность знакомства ребёнка с лжеискусством, с книгой, в которой нет ни правдивых характеров, ни до- стойных мыслей. В таком слу�ае, с�и- тает писатель и говорит это устами одного из важнейших персонажей сво- его романа «Бабье лето», лу�ше, если
�еловек «не будет знать ни�его, кроме произведений самой природы», ведь
«плохое, выдающее себя за искусство поэзии, о�ень опасно для молодых»
[4, с. 258]. Образ мудрого наставника, который указывает, �то именно и в ка- ком порядке следует �итать ребёнку или подростку, оказывается в романе о�ень важным. При этом под�ёркива- ется, �то ребёнок пользуется полным доверием и уважением наставника,
который не является ментором, а вы- ступает у�ителем, ненавяз�иво разви- вающим природные склонности сво- его у�еника. Штифтер, полу�ивший всестороннее образование в гимна- зии при бенедиктинском монастыре в Кремсмюнстере, всю жизнь был живо- писцем-пейзажистом, а потом много лет проработал школьным у�ителем и инспектором венских народных школ, признавал лишь постепенное образо- вание и воспитание, в котором со�ета- ются духовные и эстети�еские ориен- тиры, книга и ли�ный пример. Поэзия, музыка, картины, сад, природа высту- пают равноправными воспитателями ребёнка.
Нау�ные книги занимают в про- изведениях австрийцев весьма зна-
�ительное место. Многие герои — естествоиспытатели, на�инающие у�ёные. Нередко упоминаются кни- ги по математике, философии, есте- ственным наукам, истории. Интерес- но, �то нау�ные штудии обязательно со�етаются у персонажей с �тением художественных произведений, с вни- манием к живописи, к музыке. Вопрос об одержимости одной лишь наукой в австрийской литературе XIX века не-XIX века не- века не- актуален, поскольку наука и поэзия признаются неразделимыми способа- ми познания мира и �еловека. Мате- рия никогда не доминирует над духом, находясь с ним в гармонии. Недаром в романе «Бабье лето» герой изу�ает сна�ала природу, зарисовывает расте- ния и горные породы, а затем на�инает заниматься пейзажной живописью и, наконец, наиболее сложным — порт- ретом. В его дорожных вещах всегда находятся и нау�ные, и художествен- ные книги. Интересно, �то в �астных библиотеках, о которых упоминается в
рассказах австрийцев, нау�ные и худо- жественные книги соседствуют. И это не может быть слу�айностью, посколь- ку всегда отме�ается идеальный поря- док библиотек. Так, в романе Штифте- ра книги Гердера, Лессинга, Гёте стоят поблизости от работ А. Гумбольдта.
И, наконец, у�ебная литература за- нимает немалое место в австрийском художественном мире. Как правило, в большинстве произведений писате- лей Австрии с ней связывается не�то принудительное, сухое, педанти�ное и ску�ное. Зазубривание не только всегда осознаётся авторами как явле- ние возмутительное, бессмысленное и противоестественное, но и может при- водить к траги�еским последствиям, поскольку напрямую сопоставлено с унижением и подавлением ли�ности, с недоверием к внутреннему миру, к естественным склонностям и задаткам ребёнка. Чаще всего у�ебники непо- средственно связаны с образом тесной и тёмной комнаты. Если художествен- ные книги, как уже упоминалось, мо- гут �итаться под яблоней, под липой, на старой голубятне, то в слу�ае с у�ебными книгами пространство всег- да замкнуто, обстановка нездоровая и полная страха. Как правило, книги эти не обладают своеобразием — они обы�но упоминаются как не�то нерас-
�ленённое: «па�ка», «стопка», «связ- ка». Если называется предмет этих книг, то это �аще всего латынь или история. Всё здесь внешне будто бы
«скопировано» с манеры �тения худо- жественных книг и в то же время пере- вёрнуто в нравственном и эти�еском смысле с то�ностью до наоборот. Так, их �итают вслух, но не кому-то, а себе, и это не прекрасное и зву�ное слово, а однообразное бормотание, не вызы-
вающее никаких �увств; их �итают в уединении, но душа не пробуждается, а умерщвляется. В восприятии австрий- ских авторов это не является нормой, а подаётся как не�то недолжное и не- допустимое. Затверживание противо- поставлено излюбленной австрийской ценности — игре и импровизации.
Музыкальная импровизация, которая в произведениях воспринимается как искусство, не уступающее самым вы- соким образцам класси�еской музыки, является воплощением внутренней свободы. Книга, в которой ни�то не расс�итано на душевный отклик, кото- рая затрагивает в лу�шем слу�ае толь- ко возможности интеллекта, да и то в самом обеднённом, строго функцио- нальном, смысле этого слова, не может сколько-нибудь благотворно влиять на ли�ность.
Примером верного и естественного обу�ения, основанного на своего рода импровизации, становится метод хо- зяина усадьбы в романе «Бабье лето», который занимается со своим приём- ным сыном-подростком. Он обходится вовсе без у�ебных книг — описывает явление, демонстрирует его на при- мерах своей коллекции, поясняет ри- сунком. Маль�ик записывает затем рассказанное по памяти, а то, �то им усвоено, обсуждается в дружеской бе- седе. При этом язык беседы настолько прост и ясен, �то его понял бы и ребё- нок.
Пример совсем другого, траги-
�еского, исхода обу�ения, постро- енного на непонимании и принуж- денности, дан в рассказе М. фон Эбнер-Эшенбах «Примерный у�еник»
(«D�� Vo��ugsschь���», 1901). Здесь школьник Георг, по мнению его отца, венского �иновника, должен непре-
менно всегда быть первым у�еником в классе. Описана пустая и неуютная комната маль�ика, в которой никогда не было игрушек, письменный стол со стопкой у�ебников. Тесноте венского предместья противопоставлена дерев- ня, о которой тщетно ме�тает маль-
�ик. Но главное противопоставление рассказа — у�ебники и музыка. Если книги предстают как не�то безликое и про них сказано только, �то они «но- венькие», то флейта и губная гармош- ка, называемая «соловей», показаны по�ти волшебными. Купив у лото�ни- ка на сэкономленные гроши «соловья», Георг впервые в жизни �увствует себя свободным, словно проснувшимся и парящим. Нет сомнений в его музы- кальном таланте, который и является его настоящим призванием. Но этот
«полёт» длится о�ень недолго, так как отец отнимает инструмент, назвав его
«безделушкой», и выбрасывает в окно.
Не выдержав отцовских притязаний и не оправдав их в у�ёбе, несмотря на всё своё прилежание, маль�ик кон�ает жизнь самоубийством. Книга и амби- ции отца буквально убивают его, тогда как музыка и природа могли бы стать спасением. Под�ёркивается также аб- солютное неумение отца объяснять � вместо связной ре�и мы слышим лишь обрывистые и сердитые фразы, которые касаются только самых по- верхностных и формальных знаний, а бедность его ре�и «заменяет» палец, то и дело сту�ащий по у�ебнику или тет- ради, а нередко и кулак.
В нравственно-эстети�еской систе- ме ценностей Австрии книга занимает важное, но отнюдь не доминирующее место. Она может оживить прошлое и приостановить разрушительный ход времени. Истинно великого воз-
действия на �еловека она достигает тогда, когда может быть сопоставима с музыкой — этой главной австрий- ской ценностью в XIX веке. Особую ценность книга обретает тогда, когда способствует развитию души, �увства возвышенного, воспитанию благород- ной простоты, когда объединяет лю- дей и делает �еловека свободным. Но
одна книга — без �елове�еского у�а- стия, без природы, без искусства, без ли�ного примера — не достигнет цели нравственного воспитания. Книга в австрийской литературе не становится культовым предметом, не замещает и не вытесняет живую ре�ь, песню, рас- сказанную историю, беседу, а уживает- ся с ними на равных.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Гэц К. Обрыв традиции и реконструкция прошлого под знаком историзма. О «Замке дураков» Адальберта Штифтера / Пер. С нем. // Немецкая литература между роман- тизмом и реализмом. 1830�1870. Тексты и интерпретации / Сост. проф. Й. Шмидт, проф. А.Г. Березина. СПб: Бельведер, 2003. 805 с.
2. Заар Ф. фон. Иннокентий // Австрийская новелла ХIХ века. / Сост., вступит. статья и комментарии Т. Путинцевой; Пер. с нем. М.: Гос. издат. художественной литературы, 1959. 699 с.
3. Зафир Г.М. �ыганка // Австрийская новелла ХIХ века / Сост., вступит. Статья и ком- ментарии Т. Путинцевой / Пер. с нем. М.: Гос. издат. художественной литературы, 1959. 699 с.
4. Штифтер А. Бабье лето / Пер. С нем. М.: Прогресс-Традиция, 1999. 613 с.
5. Штифтер А. Записки моего прадеда // Штифтер А. Лесная тропа. Повести и рассказы / Пер. с нем. М.: Художественная литература, 1971. 518 с.
REFERENCES:
1. ��ts K. Ob�yv t����ts�� � ��ko�st�ukts�y� ��osh�ogo �o� ���ko� �sto�����. O «Z��k�
�u��kov» ����’b��t� Sht�ft��� / P��. s ���. // ����tsk�y� ��t���tu�� ���h�u �o���t���o� �
�������o�. 1830-1870. T�ksty � ��t�����t�ts�� / Сo��. by ��of. I. SH���t, ��of. �.�. B�������
[B���k th� t����t�o� ��� th� ��co�st�uct�o� of th� ��st u���� th� s�g� of h�sto��c�s�. �bout
«C�st�� of foo�s» ����b��t St�ft��] // ������ ��t���tu�� b�tw��� �o���t�c�s� ��� �����s�.
1830-1870. T�xts ��� ��t�����t�t�o� / E�. by ��of. Th. Sch���t, ��of. �. �. B�������. SPb., B��’v����, 2003. 805 �.
2. Z��� �. fo�. I��ok��t�� // �vst���sk�y� �ov���� XIX v�k�. / Sost., vstu��t. st�t’y� � ko����t����
T. Put��ts�vo�; ���. s ���. [Z��� �. fo�. I��ok��t�� // th� �ust���� �ov�� of th� XIXth c��tu�y. / Co��., ���f�c� ��� co����ts by T. Put��ts�v�; T���s�. f�o� ������]. M., �os.
����t. khu�o�h�stv���o� ��t���tu�y, 1959. 699 �.
3. Z�fi� �.M. Tsyg��k� // �vst���sk�y� �ov���� XIX v�k� /sost., vstu��t. st�t’y� � ko����t���� T.
Put��ts�vo� / P��. s ��� [�y�sy // th� �ust���� �ov�� of th� XIXth c��tu�y / / Co��., ���f�c�
��� co����ts by T. Put��ts�v� / T���s�. f�o� ������]. M., �os. ����t. khu�o�h�stv���o�
��t���tu�y, 1959. 699 �.
4. Sht�ft�� �. B�b’� ��to / P��. s ��� [I����� su���� / T���s�. f�o� ������]. M., P�og��ss- T����ts�y�, 1999. 613 �.
5. Sht�ft�� �. Z���sk� �o�go ������� // Sht�ft�� �. L�s��y� t�o��. Pov�st� � ��ssk��y / P��. s
��� [My g���t-g����f�th��’s �ot�s // St�ft�� �. �o��st t����. �ov��s ��� sto���s / T���s�. f�o�
������]. M., Khu�o�h�stv����y� ��t���tu��, 1971. 518 �.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Стрельникова Алла Алексеевна - кандидат филологи�еских наук, доцент ка- федры истории зарубежных литератур Московского государственного област- ного университета; �-����: �-st�����kov�@����.�u
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Alla Strelnikova � c������t� of �h��o�og�c�� sc���c�s, �ssoc��t� ��of�sso� �t th�
�����t���t of H�sto�y of �o���g� L�t���tu��s, Moscow St�t� R�g�o��� U��v��s�ty;
�-����: �-st�����kov�@����.�u
____________________________________________________________________
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ ССЫЛКА
Стрельникова А.А. Образ книги в нравственно-эстети�еской системе ценно- стей австрийских писателей XIX века // // Вестник Московского государствен-XIX века // // Вестник Московского государствен- века // // Вестник Московского государствен- ного областного университета. Серия: Русская филология. 2016. № 1. С. 142�150.
DOI: 10.18384/2310-7278-2016-1-142-150
BIBLIOGRAPHIC REFERENCE
A. Strelnikova. THE IM��E O� THE BOOK I� THE ETHIC�L ��D �ESTHETIC
�XIOLO�IC�L SYSTEM O� �USTRI�� WRITERS O� THE 19TH CE�TURY //
Bu���t�� of Moscow St�t� R�g�o��� U��v��s�ty. S����s: Russ��� �h��o�ogy. 2016. № 1.
P. 142�150.
DOI: 10.18384/2310-7278-2016-1-142-150