Телегин А.Н. Шестой год раскопок курганной группы Объездное-1 // Полевые исследования в Верх- нем Приобье и на Алтае 2005 г.: археология, этнография, устная история). Барнаул, 2006. С. 77–80.
Тишкин А.А. Значение археологических исследований крупных курганов скифо-сарматского вре- мени на памятнике Бугры в предгорьях Алтая // Peregrinationes archaeologicae in Asia et Europa, Joanni Chochorowski dedicatae. Krakow, 2012. C. 501–510.
Троицкая Т.Н. Характер взаимосвязи кулайской культуры с культурами большереченской общно- сти // Пятые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова. Омск, 2000. С. 120–121.
Уманский А.П., Шамшин А.Б., Шульга П.И. Могильник скифского времени Рогозиха-1 на левобе- режье Оби. Барнаул, 2005. 204 с.
Фролов Я.В. Некоторые проблемы в изучении памятников, датируемых VI–V вв. до н.э. в Барна- ульско-Бийском Приобье // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барна- ул, 1999. С. 211–219.
Фролов Я.В. Погребальный обряд населения Барнаульского Приобья в VI в. до н.э. – II в. н.э. (по данным грунтовых могильников). Барнаул, 2008. 480 с.
Фролов Я.В. Возможности реконструкций этносоциальных процессов в эпоху раннего железа на территории Верхнего Приобья // Археологические изыскания в Западной Сибири: прошлое, настоящее, будущее (к юбилею профессора Т.Н. Троицкой). Новосибирск, 2010. С. 118–127.
Фролов Я.В. Место комплексов раннего железного века Рублевского археологического ми- крорайона в кругу памятников раннескифского и скифского времени Кулунды // Древности Сибири и Цент ральной Азии. Горно-Алтайск, 2013. №5 (17). С. 45–57.
Фролов Я.В., Шамшин А.Б. Курганный могильник Михайловский VI на юге Кулунды и некоторые вопросы, связанные с интерпретацией курганов скифского времени с шатровыми деревянными кон- струкциями под насыпью // Михайловский район. Очерки истории и культуры. Барнаул, 1999. С. 42–50.
Чугунов К.В. Захоронения «золотых людей» в традиции номадов Евразии (новые материалы и не- которые аспекты исследований) // Диалог культур Евразии в археологии Казахстана. Астана, 2014.
С. 714–725.
Шамшин А.Б. Очерки древнего прошлого Шелаболихинского района // Из истории населенных мест Шелаболихинского района. Барнаул, 1998. С. 15–33.
Шамшин А.Б., Демин М.А., Навротский П.И. Раскопки курганного могильника раннего железного века «Михайловский VI» на Юге Кулунды // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири. Барнаул, 1992. С. 60–68.
Шамшин А.Б., Изоткин С.Л., Лузин С.Ю., Неверов С.В. Археологические раскопки у с. Кучук // Из истории населенных мест Шелаболихинского района. Барнаул, 1998. С. 48–55.
Шамшин А.Б., Язовская А.Н. Могильник раннего железного века Нижний Кучук-I // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. С. 153–157.
Шульга П.И. Могильник скифского времени Локоть-4а. Барнаул, 2003. 204 с.
Шульга П.И. Датировка ранних памятников каменской культуры // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 236–246.
Шульга П.И. К характеристике каменской культуры // Вопросы археологии и истории юга Запад- ной Сибири. Барнаул, 2013. С. 173–161.
Шульга П.И., Уманский А.П., Могильников В.А. Новотроицкий некрополь. Барнаул, 2009. 329 с.
© 2017, Ю.П. Чемякин
Научно-аналитический центр «АВ КОМ – Наследие»,
Уральский государственный педагогический университет, Екатеринбург
ПРЕДКУЛАЙСКИЙ ЭТАП В РАННЕМ ЖЕЛЕЗНОМ ВЕКЕ
литье и некоторые предметы вооружения, были неизвестны. В северо-западной части В.Н. Чернецовым охарактеризована усть-полуйская АК. В его представлении последняя была создана предками угров, а кулайская – предками самодийцев [Чернецов, 1953, с. 226, 238; 1971, с. 105]. Этот взгляд, в том числе на этническую интерпретацию культур, долгое время доминировал среди советских археологов, что во многом было связано с отсутствием новых источников.
Ситуация изменилась с конца 1960-х – начала 1970-х гг., когда в Нарымском и Томском Приобье развернулись работы томских археологов (Л.А. Чиндиной, Ю.Ф. Кирюшина, Л.М. Плетневой), в Но- восибирском – Т.Н. Троицкой, а в Сургутском – уральских археологов. Итогами работ стали моногра- фии о кулайской культуре в Новосибирском [Троицкая, 1979] и Среднем [Чиндина, 1984] Приобье.
Т.Н. Троицкая полагала, что в Новосибирском Приобье кулайская АК появилась в результате миграции с севера в конце III – II в. до н.э. До этого на данной территории проживало население большереченской АК [Троицкая, 1979, с. 45–46]. По мнению Л.А. Чиндиной [1984, с. 114, 120, 122], кулайская культура формируется в конце VI в. до н.э. «в результате взаимодействия традиций еловской и молчановской культур» и существует до V в. н.э., т.е. на протяжении всего раннего железного века. В работе Л.А. Чин- диной [1984] была представлена (в первую очередь на материалах из Среднего и Верхнего Приобья) история возникновения и последующего распространения кулайской АК на огромную территорию та- ежного Обь-Иртышья. Следует заметить, что на прошедшем в 1976 г. в Новосибирске археологическом семинаре, посвященном проблемам кулайской АК, высказывались подчас взаимоисключающие мне- ния как о ее истоках, так и о хронологии [Ранний железный век…, 1978]. Сама Л.А. Чиндина, говоря о начале кулайской культуры, отмечала, что «керамика васюганского типа представляла сложную си- стему переплетения древних традиций и новых веяний и почти во всем Нарымском Приобье находила местные корни». Она допускала, что ареал формирования кулайской керамики может оказаться шире Нарымского Приобья, что отчасти подтверждали «находки керамики васюганского типа в Сургутском Приобье, где ее выводили из местной основы» [Чиндина, 1984, с. 115]. Кроме того, «положение ослож- няется также тем, что проблемы хронологии, генеалогии и границ позднебронзовых культур Нарым- ского Приобья пока не решены… Неизвестны пути взаимодействия этих культур (как хронологическо- го, так и территориального)» [Чиндина, 1978, с. 60]. Отметим, что исследованных памятников эпохи финальной бронзы и переходного к железу времени в Томско-Нарымском Приобье в то время было чрезвычайно мало, что и послужило причиной разных взглядов как на генезис кулайской культуры, так и на ее хронологию.
К сожалению, с тех пор ситуация с изучением позднего бронзового и раннего железного веков в Нарымском Приобье мало изменилась. В Сургутском же Приобье обнаружены и исследованы де- сятки памятников эпох поздней бронзы и начала железа. Это позволило выявить непрерывную линию развития культуры в регионе и установить, что между эпохой бронзы и кулайским этапом существовал длительный период перестройки всей культуры, представленный белоярскими древностями [Чемякин, 1994; 2008, с. 60–78]. В это же время в Сургутском Приобье появляется новое население, вероятно, южнотаежного происхождения – носители калинкинской культуры. Взаимодействие местных племен с пришлыми привело к формированию около рубежа IV–III вв. до н.э. сургутского варианта кулайской культуры, или, точнее, сургутской кулайской АК. Сравнение сургутских материалов с нарымскими по- казало большое сходство (но не тождество) ранних васюганских памятников (с керамикой 2–3-го и от- части 4-го типов, по Л.А. Чиндиной) с белоярскими. К первому типу васюганской керамики Л.А. Чин- дина отнесла сосуды из Сургутского Приобья (т.е. территориальный, а не хронологический вариант), как раз и характеризовавшие белоярскую (предкулайскую) культуру. На ранневасюганских памятниках нет или только появляются отдельные элементы кулайской триады (оттиски «уточки» на посуде с фи- гурно-штампованным орнаментом, бронзовая металлопластика, оружие). Работы на сопредельных Принарымью территориях привели к выделению, кроме белоярской и калинкинской, новочекинской [Полосьмак, 1987] и богочановской [Данченко, 1996] АК, материалы которых прежде включались в ку- лайский ареал на васюганском этапе. С учетом всего этого нами было предложено памятники с васю- ганской керамикой 2–3-го (или даже 4-го, по Л.А. Чиндиной [1984]) типов считать предкулайскими, сохранив за ними название «васюганские» (васюганский тип, или культура).
Древности начала железного века сформировались на основе локальных вариантов (культур, ти- пов памятников) огромной культурно-исторической общности (КИО) керамики с гребенчато-ямочным орнаментом эпохи бронзы. Для украшения сосудов на позднем этапе этой общности в западной части ареала широко применялись крестово-струйчатые узоры, частично заменившие гребенчатые. В восточ-
ной части и в южно-таежной зоне на керамике по-прежнему доминировали гребенчато-ямочные компо- зиции. К началу эпохи раннего железа относятся памятники белоярской (рис. 1.-1–22) и калинкинской (рис. 1.-23–36) АК в Сургутском и ранние васюганские (рис. 2.-1–22) в Нарымском Приобье, кульмин- ского типа в бассейнах Конды, Тавды и Нижнем Приобье. Им синхронны древности шеломокской (ки- жировской) АК (рис. 2.-23–28) Томского Приобья, гамаюнской и иткульской АК Среднего Зауралья, баитовской АК лесостепного и южнотаежного Зауралья, отчасти – богочановской АК южнотаежного Прииртышья, новочекинской АК (рис. 2.-29–31) Барабы.
На керамике перечисленных культурных образований оттиски штампа в виде уточки или птички, характерные для кулайской культуры, редки или отсутствуют совсем. Сосуды, особенно в западной части ареала, имеют преимущественно баночную (котловидную) форму, у горшков шейка обычно ко- роткая и слабопрофилированная. Немногочисленная культовая металлопластика известна не только в большинстве этих культур, но даже в памятниках эпохи поздней бронзы (в частности, атлымской) [Чемякин, 2014]. Здесь стоит отметить, что датировка большинства бронзовых поделок из Томско-На- рымского и Новосибирского Приобья затруднена, так как они происходят из случайных сборов или культовых мест. Встречаются и единичные находки специфического оружия (крупные трехлопастные наконечники стрел, кельты). То есть мы видим зарождение кулайской триады в самом начале железного века, но только с III в. до н.э. (или рубежа IV–III вв. до н.э.) она широко распространяется, происходит нивелировка культур на огромном таежном пространстве, и только с этого времени, на мой взгляд, можно говорить о сложении кулайской КИО и начале кулайского этапа. Причем ряд локальных вариан- тов кулайской культуры возникает на местной основе, а не в результате широких миграций.
К началу второй четверти I тыс. до н.э. в материальной культуре таежных обществ Западной Си- бири произошли существенные изменения. Наиболее ярко это нашло отражение в керамике: на смену плоскодонным формам пришли круглодонные, орнамент покрывал уже не всю поверхность сосуда, а лишь его верхнюю часть, редко достигая середины. Происходит скачок в развитии цветной метал- лообработки, совпавший с расцветом ананьинского и иткульского металлургических очагов на Урале.
Отсутствие собственных рудных источников предполагает интенсификацию торговых связей с населе- нием южных районов, развитие пушного промысла как источника основного продукта, предназначен- ного для обмена. Это время характеризуется ростом числа поселений, что является следствием подъема производства и увеличения численности населения. Широко распространяются городища. Изменения, происходившие в обществе, не могли не задеть и духовную сферу. В археологическом материале они выразились в оформлении плоского культового литья, расцвет которого пришелся уже на вторую поло- вину I тыс. до н.э. М.Ф. Косарев [1991, с. 192] писал, что к рубежу бронзового и железного веков или к раннему этапу эпохи железа относится сложение шаманизма. Перечисленные признаки не характер- ны для таежных памятников эпохи поздней бронзы, но находят дальнейшее развитие в культурах конца I тыс. до н.э. и на всем протяжении I тыс. н.э. В то же время сами железные вещи еще отсутствуют или единичны. С технологической точки зрения это время следует рассматривать в рамках бронзового века. Однако освоение железа является лишь одним из показателей, хотя и существенным, развития производительных сил и не определяет в полной мере социально-экономического содержания эпохи.
Происшедшие в начале второй четверти I тыс. до н.э. перемены в древнем обществе, отразившиеся в археологическом материале, позволяют говорить о том, что таежные западносибирские племена всту- пили в новую эпоху. Фактически этот период является переходным к железному веку.
Таким образом, в раннем железном веке таежной зоны Западной Сибири намечены два этапа – предкулайский и кулайский. Хронологические рамки первого определены рубежами VIII/VII – IV/III вв.
до н.э. По наиболее изученным типам памятников предложено назвать его белоярско-васюганским [Че- мякин, 1993]. Этот этап характеризовался ломкой культурных стереотипов предшествующего времени, распадом культурных образований эпохи бронзы и формированием новых. Переход от него к кулайско- му этапу (этапу нивелировки материальной культуры) во всем таежном ареале происходил, вероятно, неединовременно.
Интересно, что к подобной мысли, но с иным пониманием происхождения кулайской культуры, еще в середине 1970-х гг. пришли А.И. и Г.С. Мартыновы [1978, с. 32]: «…ошибочно считать, что в лесной зоне Западной Сибири с V в. до н.э. существовала единая кулайская культура… Очевидно, на обширной лесной территории Западной Сибири выделяются две хронологически последовательные культурно-хронологические общности – культурная общность скифского времени VII–III вв. до н.э.
и кулайская культурная общность II–I вв. до н.э. – первых веков нашей эры».
Рис. 1. Керамика белоярской культуры: 1, 4, 8 – селище Барсова гора-III/1; 2, 3, 5 – селище Барсова гора-III/2а;
6, 7, 5 – селище Барсова гора-I/11; 9–12 – селище Барсова гора-I/14; 13 – городище Барсов городок-I/10;
14 – поселение Вачим; 15 – городище Барсов городок-I/11; 16 – городище Барсов городок-I/2;
17, 18 – селище Барсова гора-III/15; 19 – городище Барсов городок-I/18; 20–22 – городище Барсов городок-I/1;
калинкинской культуры: 23, 26 – городище Барсов городок-III/2; 24 – селище Кучиминское-XXIII; 25, 30, 31, 33 – городище Барсов городок-I/8; 27 – городище Барсов городок-III/4; 28, 29, 32 – селище Барсова гора-III/20;
34 – городище Барсов городок-I/13; 35– селище Барсова гора-I/43; 36 – городище Нум-то-II
Рис. 2. Керамика васюганского типа (культуры): 1 – Лысая гора; 2 – селище Тух-Эмтор-I;
3, 12 – Степановское городище; 4–6 – Новый Васюган; 7, 9, 11, 13 – поселение Малгет-5;
8, 10, 15 – поселение Савельевка; 16, 17, 21, 22 – Степановское-III поселение; 18–20 – Степановское-IV поселение;
кижировской культуры: 23, 24, 26, 28 – поселение Кижирово; 25, 27 – поселение Шеломок-II;
новочекинской культуры: 29 – могильник Бергуль; 30 – поселение Кыштовка-2а; 31 – поселение Новочекино-1 (1–22 – по Л.А. Чиндиной; 23–28 – по Л.М. Плетневой; 29–31 – по Н.В. Полосьмак)
Библиографический список
Данченко Е.М. Южнотаежное Прииртышье в середине – второй половине I тыс. до н.э. Омск, 1996.
212 с.
Косарев М.Ф. Древняя история Западной Сибири: Человек и природная среда. М., 1991. 302 с.
Мартынов А.И., Мартынова Г.С. Лесостепная тагарская культура и вопросы происхождения и хро- нологии кулайской культуры // Ранний железный век Западной Сибири. Томск, 1978. С. 25–32.
Полосьмак Н.В. Бараба в эпоху раннего железа. Новосибирск, 1987. 145 с.
Ранний железный век Западной Сибири. Томск, 1978. 100 с.
Троицкая Т.Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье. Новосибирск, 1979. 124 с.
Чемякин Ю.П. К вопросу о белоярско-васюганском этапе в раннем железном веке таежного Обь-Иртышья // Археологические культуры и культурно-исторические общности Большого Урала.
Екатеринбург, 1993. С. 218–219.
Чемякин Ю.П. Каменный и бронзовый век Сургутского Приобья (культурно-хронологическая пе- риодизация археологических памятников) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Ижевск, 1994. 21 с.
Чемякин Ю.П. Барсова Гора: очерки археологии Сургутского Приобья. Древность. Сургут ; Омск, 2008. 224 с.
Чемякин Ю.П. Культовая металлопластика кулайской культуры (к вопросу о локальных вариан- тах) // Архаическое и традиционное искусство: проблемы научной и художественной интерпретации.
Новосибирск, 2014. С. 105–108.
Чернецов В.Н. Усть-полуйское время в Приобье. М., 1953. С. 221–241. (МИА, №35).
Чернецов В.Н. Наскальные изображения Урала. М., 1971. 120 с. (САИ, В4–12 (2)).
Чиндина Л.А. Кулайская культура в Нарымском Приобье // Ранний железный век Западной Сиби- ри. Томск, 1978. С. 59–65.
Чиндина Л.А. Древняя история Среднего Приобья в эпоху железа. Кулайская культура. Томск, 1984. 256 с.